Глядя на дворецкого, она подытожила:

— Значит, в полиции не знают о существовании этого потайного хода. Никто не знает о нём. Он — наш! Мы можем им пользоваться беспрепятственно. Так что давай узнаем, куда ведёт этот ход!

— Лиля, нам нужна длинная верёвка, чтоб мы не заблудились. Я достану её, тогда мы с тобой, закрепив верёвку у входа, смело пойдём в подземный коридор. А иначе нельзя идти, не зная подземелий. Можно пропасть там.

Но она уже загорелась.

— Мы далеко не пойдём, давай немного пройдёмся, чуть-чуть! Ну дворецкий…

Не выдержав напора, он сдался. Они открыли металлическую дверь. На них дохнуло застоявшимся воздухом. Взяв керосиновую лампу, они шагнули в чёрный проём. Спустившись по металлической винтовой лестнице, они оказались в начале узкого подземного коридора. Они пошли вперёд, освещая себе дорогу лампой. Стены были выложены камнем. Неожиданно ход расширился, выведя искателей в большую круглую комнату, откуда шло ещё несколько ходов в разные стороны. Лиля умоляюще взглянула на дворецкого и тихонько, боясь нарушить тишину, сказала:

— Давай посмотрим, что там — и назад.

— Мы заблудимся. Ты же видишь, какие здесь разветвлённые ходы.

— Тогда стой здесь, а я посмотрю, что там и вернусь к тебе. Я быстро, я далеко не пойду.

Лиля пошла наугад по одному из направлений. Вскоре она упёрлась в стену. Откуда-то были слышны голоса. За стеной явно кто-то находился. Прислушавшись, она услышала пьяный смех и нетрезвый говор. «Какая-то попойка», — решила она. Ещё некоторое время постояв, послушав голоса, она поняла, что это питейное заведение. С помощью лампы осмотрев и ощупав стену, в которую она упёрлась, Лиля нащупала в ней почти заросшую щель. Значит, это дверь! Здесь тоже есть потайной ход! Только что это?

Вернувшись к дворецкому, она рассказала ему об открытии и добавила свои размышления:

— У отца в письменном столе среди бумаг есть карта города. Надо найти компас и с этой картой идти в подземелье. Тогда мы будем ориентироваться, где мы находимся и откроем много нового в этом городе для себя. Думаю, что в некоторые учреждения можно попасть не только с главного входа.

— Что надумала, чертовка? — спросил дворецкий.

— Давай мы сначала увидим, что нам даёт наша находка — этот подземный ход, а потом начнём строить планы.

— Надо со старожилами поговорить. Они могут знать, что это за подземные переходы, откуда они взялись и кто их копал. А если это вовсе не тайна и мы столкнёмся в них с такими же искателями приключений? Или, того хуже, с уголовниками? — предостерёг дворецкий. — Можно ведь и не вернуться из подземелий.

…Лиля забрела в тот уголок своего дома, куда ей по статусу заходить не положено — на кухню. Матрёна хлопотала у плиты, куховарила, готовя несколько блюд сразу. Ароматы её стряпни не могли оставить равнодушным никого. Она готовила по-сельски наваристо, сочно, красиво, аппетитно. Не съесть приготовленное ею было невозможно. И безучастно находиться рядом с кулинарными произведениями Матрёны тоже было невозможно.

— Вы уже проголодались, барышня? — извиняющимся тоном спросила она. — А обед ещё не готов. Борщ скоро поспеет, а пока есть только пироги, но они ещё горячие.

Она приподняла полотенце, где на блюде остывала горка пирожков. Лиля осторожно взяла один. Он действительно оказался горячим. Перекладывая его из одной руки в другую, чтоб не обжечься, она спросила:

— Матрёна, а ты местная? Херсонская?

— Я-то? Я из Белозёрки.

— Это там, где у Ганнибала имение было?

— Да, оно. Только я уж давно там не была, ещё девчонкой уехала оттуда.

Лиля, борясь с горячим пирожком, соображала, может ли Матрёна ей помочь — поведать о подземных ходах, а та, гремя ухватами, начала рассказывать о своём босоногом детстве, о детских забавах в Белозёрке. О том, как с деревенскими мальчишками обносили господский сад, а сторож там очень злой был, так если они замечали его, то бежали прятаться, чтоб он их не поймал и не высек.

— Мы в потайной лаз прятались и выходили через него в другом конце села, — говорила Матрёна.

Лиля забыла о горячем пирожке в руках.

— У вас в Белозёрке были подземные ходы? — удивилась она, услышав то, что хотела, но не надеялась услышать. — Но откуда? Кто их рыл?

— Да кто ж их знает? Это не нашего ума дело, моё дело — у печи орудовать горшками да ухватами, а кто да зачем ходы копал — этого мне знать не велено.

— А что тебе ещё известно о ходах под землёй?

Подумав, раскрасневшаяся у плиты Матрёна открыла полотенцем металлическую дверцу в плите, проверила, не нужно ли подбросить угля в неё, и сказала:

— В Белозёрке есть женский монастырь. Так из него ход идёт до самого Херсона, говорили, будто можно пройти под землёй и выйти из колокольни Старообрядческой церкви. Кто и куда ходил — нам это не ведомо, а только монашки-то у нас ребятишек рожали…

Лиля прекрасно знала построенную в 1812 году и принадлежавшую старообрядцам Старообрядческую церковь на углу Ришельевской и Эрделевской. В 1840–1844 годах по решению Святейшего Синода была передана православной церкви и стала называться церковью Покровы Пресвятой Богородицы или просто Покровской. Среди горожан укоренились оба названия — Старообрядческая и Покровская.

Знала Лиля и возвышающуюся над городом колокольню при церкви. Вот, значит, какую тайну она хранит!

— А старики у вас ничего не говорили про эти ходы? Может, ты что-нибудь слышала?

— Старики-то? — Матрёна выпрямилась и устало убрала со лба волосы тыльной стороной ладони. — Может, чего и говорили, дак разве всё упомнишь? Барышня, а вам токмо про те ходы любопытно знать? У меня ведь тут на кухне в полу тоже потайной лаз есть. Прямо идёт куда-то под городом далеко, а куда — я уж не знаю, никогда не решалась туда спуститься.

Лиля застыла от услышанного. Вот оно, оказывается, как! Напрасно не ходят на кухню аристократы — сколько тут можно занимательного услышать и ещё более занятного найти — например, подземный лаз, о котором она и не подозревала. А ведь это тоже повод для раздумий. Отсюда тоже можно было бы проникнуть в подземелье, но тогда это станет достоянием всех домашних. А вот из запертого кабинета, когда нет лишних свидетелей, это делать гораздо сподручнее.

Лиля ушла к себе в комнату и предалась размышлениям. Можно ли у кого-нибудь спросить о подземных тоннелях — например, у губернатора Оболенского? Но тогда он сразу поймёт, что она знает о них, и начнёт выпытывать, откуда ей это известно. Нет, никто не должен догадаться, что